Время имеет запах.
Создать машину для индивидуального путешествия во времени очень просто. Это должна быть герметичная кабина с возможностью выбора любых, абсолютно любых ароматов. И самыми часто используемыми, самыми затертыми кнопками на клавиатуре такои? машины будут, я уверена, не самые приятные запахи. Время счастья порои? пахнет буднично и неромантично.
Мое раннее детство остро пахло свежим клеем ПВА с папиных макетов, тошнотворно – подгоревшеи? детсадовскои? кашеи? и совершенно упоительно – влажнои? жирнои? землеи? пустыря за блочнои? пятиэтажкои?, заросшеи? репеи?ником и усеяннои? уи?мои? полезных и загадочных вещеи?.
Начальная школа – кислым тестом, заведенным на ночь, горячими пирогами и теплои? солнечнои? пылью приморского двора, стариковским, немного затхлым уютом дома, где ничего не выбрасывали.
Время первои? любви, белых ночеи? без сна, время песен под гитару, поэтических открытии?, робкои? и отчаяннои? надежды и выпускных вечеров пахло котом. Жутким, невоспитанным, никогда не знавшим плотских утех черным котом, имя которому было Осип.
Обитало это существо в квартире, в которои? прошли лучшие дни моеи? юности. Квартира находилась на четвертом этаже питерскои? сталинки.
Уже при входе в подъезд становилось ясно – обитатели этого дома очень любят животных. На третьем этаже дискомфорт от запаха достигал мыслимого апогея. Однако главное было впереди. На лестничнои? клетке перед закрытои? дверью щипало глаза.
Вошедшие некоторое время шатались на пороге, моргали и хранили молчание. Организм судорожно вырабатывал новые механизмы существования в агрессивнои? окружающеи? среде. Быстро растил необходимые органы и менял химические процессы. Задышав наконец и поздоровавшись, гости застенчиво мостили свою уличную обувь на полку для шляп и проходили на кухню…
Имя коту дали в честь светоча русскои? поэзии. Кроме имени и масти с Мандельштамом Осипа роднили разве что изысканность и артистизм, с которыми он совершал свои адские выходки.
Он никогда не метил старые или ненужные вещи. Но стоило принести в этот дом что-то деи?ствительно дорогое твоему сердцу, добытое по советскому времени с трудом, – Осип со зловещеи? радостью принимал этот вызов. Так мы лишались замшевых перчаток, галстуков, модных головных уборов и новых сумок…
Какое-то время сознание сопротивлялось свершившемуся факту. Помеченного терзала безумная надежда, что любимую вещь еще можно как-то спасти, как-то проветрить… если очень долго… если под шквальным питерским ветром. Однако необходимость существования в социуме заставляла смириться с потереи?, когда в метро вокруг тебя создавалась зона отчуждения, а к следующеи? остановке из вагона выходили все, не страдавшие хроническим насморком.
Труднодоступность места, в которое была запрятана энергетически наполненная вещь, Осипа не пугала, а, казалось, наоборот, бодрила и детонировала. Закрытые двери не останавливали.
Как-то хозяи?ка кота, вернувшись домои?, с ужасом обнаружила, что ее муж, интеллигентнеи?шии? и тишаи?шии? кандидат метаматематических наук, топит животное в унитазе.
Остервенело и беззвучно Андреи? пытался закрыть крышку стульчака, из-под которои? высовывалась черная орущая морда, и многократно спускал воду. Кот рвался на свободу, не желая погибать во цвете лет. Причинои? столь странного поведения ученого стало то, что Осип, проникнув в закрытыи? кабинет, обильно пометил и подрал когтями неоконченную рукопись докторскои? диссертации Андрея. Видимо, перспектива переписывания заново научного труда, да еще со столь неаппетитного источника, не улыбнулась тому до такои? степени, что он в тихои? ярости пошел на преступление.
Кот был спасен любящеи? его тетеи? Ленои?. Спасен для новых подвигов.
А в квартире царила молодая любовь, которую мы еще не умели выразить словами. Поэтому выражали, кто как может, в силу своих талантов, а также руководствуясь правилами, почерпнутыми из народнои? мудрости и книг. Мальчики, подобно трубадурам, играли на доступных инструментах («Женщины любят ушами»). Девочки, подобно кухаркам («Путь к сердцу мужчины лежит через желудок»), изощрялись в кулинарных искусствах. В ход шли бабушкины рецепты и выдержки из сталинскои? пятисотстраничнои? «Книги о вкуснои? и здоровои? пище».
Конкуренции между нами не было, поэтому мы поддерживали опыты подруг и словами («Если он не оценит этого торта, он не мужчина!»), и тем, что сметали результаты опытов со стола иногда еще до того, как мужчины за него садились.
Вообще, по накалу страстеи?, бушевавших на этои? ароматнои? арене, питерская квартира могла бы соперничать с появившимися позже бразильскими сериалами. Сомнения и надежды сжигали нас изнутри, не имея выхода. Мир взрослых отношении? существовал по неизвестным законам, и это пугало до ступора. Мы срывали в пении свои голоса, не умея другим способом сказать о своих чувствах. Впрочем, эти чувства были очевидны для всех окружающих, кроме, разумеется, их объектов, находившихся в столь же безвыходном положении. По ночам мы сидели на полу в кабинете. В свете старого желтого торшера клубился дым болгарских сигарет, выпущенныи? десятком молодых легких. Каждому вновь вошедшему кричали: «Дверь! Дверь! Осипа не впустите!» – и продолжали песню. А, проснувшись, начинали ждать вечера.
От взрослого мира помощи было ожидать глупо. Зато у нас были подруги! И мы могли поделиться секретом, поведав самое дорогое.
Как-то утром мы с подружкои? пили чаи? вдвоем на кухне и шептались.
– Я купила на развале потрясающую книгу! – Наташка еще понизила голос. – «Секс в жизни мужчины»…Финское издание. С иллюстрациями, – многозначительная пауза. – Пятнадцать рублеи?.
Это деи?ствительно было потрясающе! Настоящее сокровище… На это и половины стипендии не жалко…
– Аааа… такое разве печатают?.. и что? Ты так ему прямо и отдашь?.. – последнее было уже совсем немыслимо.
– Ну… да… вот приедет – и отдам… на день рожденья подарю! – меня восхищала ее решимость!
– И… что там?.. написано?..
– Ну что?.. даваи? я тебе лучше покажу. Я ее в диван спрятала… В большои? комнате. Он туда не доберется, – под словом «он» на этот раз подразумевался, безусловно, не потенциальныи? получатель подарка, в жизни которого планировался организованныи? по науке секс, а Осип. Место было выбрано удачно – дверь в комнату обычно была закрыта, диван никогда не открывали, и он плотно смыкался с полом по всему периметру. Молодец, Наташка! Надо будет перепрятать туда перчатки и мои? красныи? берет…
Глупо хихикая, мы пошли в комнату, минуя некоторое количество последовательно, как в подводнои? лодке, задраиваемых за собои? двереи?.
Только еще начав распечатывать этот своеобразныи? сеи?ф, мы уже поняли, что случилось непоправимое.
«Секс в жизни мужчины» был раскрыт на однои? из страниц. Издание, деи?ствительно, очень дорогое, мельком подумала я. Большои? формат, хорошая бумага, полноцветные иллюстрации, которым, увы, никогда не стать руководством к деи?ствию. Не было сомнении?, что в прошлом воплощении Осип носил фамилию Гудини. Каким-то образом ему удалось проникнуть не только через закрытые двери, но и залезть в диван… удивительнее всего было то, что он в очень малогабаритном замкнутом пространстве ухитрился РАСКРЫТЬ книгу. Ну а дальше – дело его обычнои? техники. Книга была прописана насквозь и слегка порвана в местах рекомендации? западных психологов. Сверху красовалась аккуратная кучка.
Так Осип отомстил всем сексуальным особям земли за свою неудавшуюся личную жизнь.
Какое-то время мы не дышали, не столько из-за ужасного запаха, сколько осознавая невероятныи? масштаб случившеи?ся трагедии. Утреннюю тишину квартиры прорезал вопль отчаяния.
– Сволочь! Гад! Фашист проклятыи?! – кричала, плача, юная Наташка, стаскивая с босои? ноги тапок. Я стояла перед раскрытои? могилои? финского просветительского издания. Наташка гонялась с тапком по квартире за котом. – Ты чего сделал?.. чего сделал, гад, ты понимаешь?.. ты зачем написал на секс в жизни моего мужчины?!!!
Кот был загнан в туалет. Там, за унитазом, в нише, у него было убежище, труднодоступное для его врагов. В нем он проводил значительную часть своеи? кошачьеи? жизни.
…В тот год я моталась в Ленинград, как только выпадала такая возможность. Срывалась иногда неожиданно для себя самои?, на выходные. И хотя я была очень приличнои? и домашнеи? девочкои?, степень доверия мамы была такова, что дома не всегда знали, в Москве ли я, а, если в Ленинграде, то когда именно буду обратно.
А долгожданные вечера уходили на ерунду. На пение, на пустую болтовню, на многозначительное молчание. Драгоценные ленинградские минуты стремительно утекали сквозь детские неумелые пальцы. Время опять ехать на вокзал наступало слишком быстро.
Наряжаясь перед финальным выходом во время моего очередного визита, я прикидывала, что все же стоит позвонить домои? и сказать, что завтра утром вернусь. А еще строила планы, как бы похитрее незаметно подкинуть отчиму его модную футболку, которую я стащила для этои? ответственнои? поездки.
Из кухни меня уже поторапливали – времени до поезда оставалось немного. Но мне необходимо было собраться с особои? тщательностью. Он должен запомнить меня прекраснои?, прекраснои?, чуть грустнои?, но такои? красивои? и загадочнои? в окне уходящего поезда. Разлука в две недели – это вам не шуточки. Укладка лаком «Прелесть», густо насурмленые глаза, юбка, на которую пошло пять метров
джинсовои? ткани и сорок заклепок из соседнего металлоремонта, и дядисашина футболка… красота! Завершали ансамбль огромные звенящие клипсы и шлеи?ф изысканных духов «Может быть…». Вот теперь я готова!
Финальныи? выход произвел на целевую аудиторию, состоявшую из трех молодых людеи? призывного возраста, достои?ное впечатление. Это я хорошо рассмотрела из-под стыдливо опущенных ресниц. Томно вздохнув, я окинула как бы невидящим взглядом обстановку такои? роднои? кухни… Стол, накрытыи? к прощальному чаю, кипящии? чаи?ник на плите, полочка над диваном, сам диван. Позвенев клипсами и расправив свои? невероятныи? усеянныи? клепками джинсовыи? кринолин, я медленно опустилась на диван и поставила телефон на колени.
Удовлетворенно заметив про себя, что три пары глаз пялятся только на меня, а, значит, желаемыи? эффект достигнут, я стала накручивать телефонныи? диск.
На том конце провода щелкнуло, и дядисашин голос ответил: – Алло
И тут я почувствовала, что на мою укладку лаком «Прелесть» бежит и стекает мне за шиворот теплая жидкость. Дернувшись вперед и развернувшись, я увидела на полке над диваном горящие интересом желтые глаза на черном фоне. Осип расчетливо ссал под себя и сверху радостно наблюдал, чтобы струя, стекающая с полки, попадала точно мне на голову… на добытую нечестным путем футболку… на чужои? для этои? квартиры запах духов «Может быть…».
– Алло? – повторил на том конце провода мои? отчим.
– Дядя Саша! Еб твою мать! – проорала я слова, никогда раньше не знакомые моим девичьим губам, и шваркнула трубку на рычаг.
В то краткое мгновение, пока я, замерев, быстро листала в мозгу справочник юного инквизитора, ища достои?ныи? способ казни Осипа, кот, мявкнув, метнулся в сторону своего туалетного укрытия, по дороге столкнув с полки толстенныи? том «Книги о вкуснои? и здоровои? пище». Сия библия советских кулинарок больно прихлопнула меня по помеченному темечку.
Срывая с себя на ходу одежду, я ринулась в ванную. На кухне творилось невообразимое. Наташка привычно сорвала с ноги тапок. Тетя Лена побежала искать мне чистую сухую одежду, сетуя на неработающии? фен и по ходу дела крича, чтобы я мылась скорее – перспектива опоздания на поезд становилась все очевиднее. И над всем этим плыл дикии? рев. Это восторженно ржали, изнемогая и загибаясь в судорогах, три представителя целевои? аудитории призывного возраста.
В этом теплом гостеприимном доме бывало много людеи?. Однако я испытываю своеобразную гордость оттого, что главная битва борьбы с этим локальным злом выпала именно на мою долю. А также легкую грусть. Поскольку битва эта была, безусловно, мною проиграна…
После того случая Осип заметно сдал. Он уже не совершал подвигов, воспетых в веках, видимо, израсходовав на меня весь заряд своеи? изобретательности, и не желая повторяться. Страсти, кипевшие в этои? квартире, тоже постепенно, но неуклонно сошли на «нет». Жизнь, как оказалось, имела свою логику и планы, глубоко отличные от наших. Время и пространство сработали против наших детских построении?.
Осипа уже давно нет, и по тому адресу в Питере живут совершенно незнакомые люди.
Только когда я захожу в помещение, где обитает невоспитанныи? кот, мне кажется, что я миную третии? этаж тои? питерскои? лестницы, в руках у меня авоська с маргарином и сахаром, и сердце подводит, как голодныи? живот, при мысли о том, что скоро вечер, и я ломаю голову, что бы приготовить, когда все придут и загорится желтыи? торшер…
Он пах иначе, чем другие коты. Он заслужил своеи? особои? кнопки на машине времени. И я точно знаю, что буду не единственнои?, кто ее нажмет.
Автор: Маргарита Варламова